Самарский военнослужащий рассказал о работе в зоне спецоперации

"Мирные" войска

- Вы служите уже больше 15 лет. С детства мечтали об этой профессии?

- Нет, связывать свою жизнь в военным делом я не собирался. В 2005 году, как и все, пошел на срочную службу и попал в Ростов-на-Дону в сержантскую школу связистов. Это была серьезная подготовка – полгода нас учили работе на засекреченной аппаратуре связи, с формой допуска.

Затем по распределению меня направили в Новочеркасск. Уже тогда были мысли, что делать на гражданке. Я понимал, что мне нужно получить высшее образование и думал, как совместить работу и учебу.

Фото: Дмитрий Бурлаков

Тогда как раз начинался очередной экономический кризис, с рабочими местами были проблемы, и терпеть сотрудника, который регулярно отпрашивается на сессии, никто бы не стал.

Знакомые подсказали, что военнослужащим в армии предоставляют отпуск для получения высшего образования, и я решил подписать контракт. Полгода отучился в школе прапорщиков в Новочеркасске, а затем отправился служить в радиотехнические войска и поступил в вуз.

Когда получил диплом, в Вооруженных силах как раз прошли сокращения и мою должность тоже "ликвидировали". Казалось бы, самое время начать работать по специальности. Но я настолько втянулся в эту во многом случайно выбранную профессию, что армии очень не хватало. И я снова надел погоны, но уже в Самаре.

- Почему именно здесь?

- У меня здесь живут родственники, я часто приезжал к ним в детстве, можно сказать, вырос на Волге. Мне нравился город, всегда сюда тянуло.

После переезда я сначала больше двух лет проработал во ФСИН. Начальство меня отмечало, рекомендовало на повышение, но я чувствовал, что место не мое.

Поэтому вернулся туда, где, несмотря на все сложности, мне комфортно, и подписал новый контракт. Нужная должность нашлась в подразделении противовоздушной обороны.

- Как выбрали именно этот род войск?

- ПВО - войска защиты. Мы никого не убиваем, мы уничтожаем цель, которая несет опасность для мирных жителей. Мы не видим врага в лицо. Психологически намного легче нажимать кнопки подачи команд машине, а не лично видеть того, кого нужно ликвидировать.

О самарском ПВО мало кто знал до начала спецоперации. В мирное время такие подразделения "не гремят". Мы тихо несли боевое дежурство по защите воздушных рубежей своего региона.

Сейчас же пришло время показать на практике, что мы умеем. И мы доказали, что нами можно гордиться. Наши бойцы – квалифицированные специалисты и идейные ребята, которые знают, ради чего они учились, и теперь выкладываются на все сто процентов.

- Служба в ПВО требует серьезной подготовки, это же "высокотехнологичные" войска?

- Да, у нас все завязано на машинах, искусственном интеллекте. Чтобы всем этим управлять, люди учатся в вузах, кто-то переучивается, приходя из других сфер, кто-то проходит курс подготовки уже во время службы. Потому что здесь есть своя тонкая специфика, нужно знать много технических нюансов, аппаратура очень точная.

Когда мы получали новые комплексы С-400, даже опытные специалисты долго обучались работе с ними. Полтора месяца представители завода-производителя и офицеры, которые участвовали в создании машин, проводили для нас занятия, потом принимали экзамены.

Фото: Дмитрий Бурлаков

Когда наши "малышки" начали заступать на дежурство, был тяжелый этап привыкания к новой технике, но мы оценили все ее плюсы. "Четырехсотки" более адаптивные, ими легче научиться управлять. Они более компьютеризированы, и аппаратура часть обязанностей берет на себя, облегчая в целом работу оператора.

- Но все равно ваша работа – это "сплав" усилий машины и человека.

- Конечно. Даже самые совершенные машины без специалистов работать не будут. Мы не просто нажимаем на кнопку. Нужно настроить технику, дать правильную команду, дать ей "понять", что делать. А за человеком, который находится непосредственно на боевом дежурстве, стоят еще и те, кто производит обслуживание и ремонт, службы обеспечения.

Все эти люди - асы, мы плечом к плечу выполняем каждый свои задачи, но результат работы измеряется по подразделению в целом. На наших командирах лежит огромная ответственность и за технику, и за личный состав, климат внутри коллектива.

В реальной боевой обстановке эта ответственность просто неизмерима. Ведь это люди, стычки характеров, да еще и в условиях агрессивной среды вокруг. И руководству нужно создать такую атмосферу, чтобы ничего не мешало делу.

- Что для этого приходится делать?

- Командир – это не просто управленец, это глава одной большой семьи, в которой один за всех и все за одного. Он должен обладать качествами педагога - самому знать и уметь многое и правильно доносить информацию до людей. Быть психологом и все виды конфликтных ситуаций разрешать так, чтобы интересы никого из подчиненных не пострадали, все было справедливо -  по закону, по уставу, написанному кровью и потом предыдущих поколений воинов.

Авторитет руководителя должен быть неукоснительным. Человек может буквально одним словом, даже взглядом поставить задачу, и она будет выполнена.

Сегодняшние командиры зачастую совсем молодые вчерашние курсанты. Это те люди, увидев которых в толпе, невозможно представить, что за ними может пойти целое подразделение. Но это люди с железным характером.

Я бы сказал, что командирами становятся, а лидерами рождаются. И когда лидер и командир – один и тот же человек, успех обеспечен.

Сила – в единстве

- Когда вы узнали о том, что вам предстоит отправиться на защиту приграничных районов?

- В феврале 2022-го я был в другой командировке, поэтому в списки тех, кто отправился в Белгород с самого начала спецоперации, не попал. И я очень переживал, что наши ребята находятся там, а я сижу дома.

Узнав о начале боевых действий, три дня буквально не вылезал из телефона, мониторил новости, волновался, где наше подразделение, какую задачу выполняет. Общая картина на тот момент казалась шокирующей. Процесс принятия ситуации пошел позже.

А в августе мне предложили поехать к своим, чтобы заменить одного из военнослужащих, и я сразу согласился. Нахожусь там уже почти год.

- Как семья отреагировала на ваше решение?

- Супруга, конечно, сначала переживала. Но у меня такая профессия, это мой долг, и с этим приходится мириться. Детям максимально бережно, чтобы не травмировать психику, объяснили, что папа едет защищать и оберегать других деток, которым сейчас непросто.

- Что для вас оказалось самым сложным в новых обстоятельствах? О чем бы вы предупредили бойцов, которым только предстоит начать этот путь?

-  Я ехал в неизвестность, мне никто ничего не рассказывал о том, что там ждет. Но ехал к своим, к людям, с которыми уже нес службу раньше, и это понимание очень облегчало ситуацию. Я не боялся трудностей, был заряжен на работу.

Тем, кто только начинает, конечно, будет сложнее: новый коллектив, ускоренное обучение. В кратчайшие сроки придется получить все необходимые знания и усвоить требования.

Нужно выполнять все приказы и внимательно впитывать информацию, которую вкладывают инструкторы. Это тот случай, когда предупрежден – значит вооружен.

В целом все оказалось не так тяжело, как представлялось. Человек адаптируется ко всему. Включаются новые инстинкты, "соображалка", начинается активная работа мозга в других, непривычных направлениях.

Там всеми движет желание жить. И каждый способен выполнить немыслимые задачи, которые позволяют жизнь сохранить.

Главное - не падать духом. Русские воины во все времена славились силой духа. Во имя предков мы должны его сохранять и поддерживать. Для этого у каждого есть свой способ. Чем раньше его найдешь, тем легче.

- Для вас таким способом стало ваше творчество?

- Отчасти. Вообще, рисую я всю жизнь. До СВО в основном это была цифровая графика. Хобби помогало отвлечься от рутины.

Приехав сюда, я очень быстро понял, что мне нужно что-то делать, чтобы переключаться. Так родилась идея создавать картины на обломках крышек, которые остаются после пусков из наших ракетных комплексов.

Изображал сначала в основном технику, своих коллег. Дарил рисунки сослуживцам и волонтерам, которые нам помогают. Теперь эта тема развивается, сюжетов становится все больше, кусочки разлетаются по стране, есть уже во многих школьных музеях. Все это приобретает масштабы, о которых я и не задумывался, когда взял в руки первый осколок.

Я получаю колоссальное удовольствие от того, что интересен людям как личность. Никогда не отказываюсь от участия в каких-то патриотических мероприятиях, веду телеграм-канал, где делюсь своим творчеством. Глобальных целей не ставлю, просто наслаждаюсь процессом. Если мою работу при этом ценят, значит, все не зря.

- Немалая часть этих осколков оказывается в личных коллекциях белгородских волонтеров?

- Да. Приграничье сейчас – это совершенно особенное место. Несколько регионов испытывают напряжение, степень которого жители остальной территории страны, к счастью, даже не представляют.

Тут бывают и массовые прилеты. Мне запомнился день, когда нашим подразделениям пришлось отразить 27 атак противника. Шумно было как никогда.  В зимнем ночном небе все эти вспышки сложились в потрясающую картину. Я бы назвал это словами "ужасно красиво".

Но для нас весь этот грохот и дым привычны, а для гражданских это всегда стресс. И я испытываю огромное уважение к людям, которые при этом не падают духом, не паникуют, не впадают в истерику, а четко выполняют все указания властей, делают свою работу и еще и поддерживают военнослужащих, которые защищают регион. Вкладывают в это не только время и силы, но и душу.

Для них эти осколки – символ спасенной жизни. Возможно, именно их жизни. Поэтому они имеют особый смысл. А я таким образом выражаю нашу благодарность всем людям, которые взаимодействуют с военными.

Хочу, чтобы спустя пять лет человек проснулся в своей квартире не от грохота, а от будильника, увидел этот кусочек и вспомнил эмоции, которые он переживал. То чувство, когда мы все объединились ради общего дела. А там, уж поверьте, люди едины так, как должна быть едина сейчас вся страна.

Ценить простые вещи

- Что там, в боевых условиях, оказалось самым важным для выполнения задачи?

- Важен климат внутри подразделения, слаженность работы, самоотдача, любовь к тому, чем ты занимаешься. Если один человек опустит руки, либо на кого-то ляжет двойная нагрузка, либо задача не будет выполнена вообще. В цепи появится слабое звено. Я с уверенностью могу сказать, что у нас эта поддержка и взаимовыручка есть, и это фундамент нашей успешной работы.

- Есть что-то, на что вы раньше, возможно, не обращали внимания, а оказавшись там, начали особенно ценить?

- В силу специфики нашей работы появилось острое ощущение ценности жизни. Ракета, которая летит в нашу сторону, – это не пуля и даже не артиллерийский снаряд. Взрывная сила и боезаряд у нее огромные. Все, что находится в эпицентре ее прилета, распадается до молекул. А мы, по сути, являемся мишенью.

Это заставляет задуматься, сколько стоит твоя жизнь. Начинаешь переоценивать все свои труды и лишения. Раз за разом отвечаешь себе на вопрос, ради чего мы там, правильный ли сделали выбор. Ведь мы лишены всего – комфорта, дома, уюта, простых человеческих радостей, чтобы у людей, которых мы оберегаем, все это было.

Скажу с гордостью, что вся наша команда отвечает на эти вопросы однозначно. Ни у кого из нас не было желания бросить все и уехать, мы понимаем, что приказ есть приказ. Да, эмоций много, но есть и осознание того, что все не зря.

Тому подтверждение – рисунки и письма детей с простым "спасибо", которые приходят к нам со всей страны, общение с волонтерами, слезы женщин, когда они привозят нам домашнюю еду, слова благодарности.

Они перекрывают все: грязь, недосыпание, недоедание, сомнения. Ты как будто заново рождаешься и идёшь работать дальше.

- Вам бывает страшно?

- Конечно, бывает. Не боятся только дураки. Там страшно всем. Хоть и скрывается это за шутками-прибаутками, внешне мы все весельчаки и хохмачи.

Но все понимают, где мы находимся, знают, что в любой момент ситуация может поменяться на 180 градусов. И эта неизвестность, отсутствие уверенности в завтрашнем дне и есть основная причина страха за свою жизнь и за жизнь близких.

Страшно не выполнить свою работу. Я много раз ловил себя на мысли: "А вдруг не получится?" Мы защищаем не абстрактный "народ", это конкретные человеческие жизни, судьбы. У каждого есть родные, и как мы сможем смотреть им в глаза, если произойдет трагедия?

Когда мы работаем, мы не знаем обстановку, не видим результат сразу. Его оценивают уже другие люди. Если сообщают, что все получилось, испытываешь огромное облегчение.

Дополнительная психологическая нагрузка - в том, что мы только даём команды машине, а сам процесс уничтожения цели скрыт от глаз. Это очень сильно отличается от задач коллег, которые сами и видят цель, и отрабатывают ее физически.

Даже если в безоблачную погоду удается увидеть полную картину, ты лишь наблюдаешь ее, но не руководишь процессом. "Карандаш" (ракета ЗРК С-400) уходит, и дальше ты никак не можешь повлиять на его траекторию.

Из-за этого появляется боязнь, что что-то пойдет не так. Я уверен в человеке, который нажимает на пуск, но не могу быть на 100 % уверен в электронике. Она может дать сбой абсолютно непредсказуемо.

- Со временем страх притупляется?

- К нему привыкаешь. Кто-то даже может абстрагироваться от него - и будь что будет. У меня так не выходит. Во время каждого пуска я буквально замираю и могу выдохнуть, только когда все получилось.

Стараюсь анализировать свои чувства, это мне позволяет не зачерстветь. Здесь, по сути, не нужны эмоции, потому что в основном ты делаешь постоянную, монотонную работу. Момент вкуса и цвета жизни куда-то исчезает, и иногда кажется, что превращаешься в робота, в механизм выполнения своей функции.

Мне не хочется терять человечность. Творчество и общение с людьми помогают поддерживать эмоциональный фон.

Создавать историю

- Сегодня много говорят о преемственности поколений, о том, что нынешние бойцы – потомки победителей. Вы ощущаете эту связь?

- Конечно. Мои бабушка и дедушка – участники Великой Отечественной войны, и в нашей семье их историю бережно хранят. Я вырос на этих рассказах, пропускал их через себя.  У меня есть их фронтовые фотографии и письма, которые я передам своим детям. Я хорошо знаю историю войны и горжусь, что наши предки ее выиграли, хоть и такой огромной ценой.

Еще в мирное время для меня было очень важно отдать долг нашим ветеранам, выразить свою благодарность. Когда я служил в Самаре, несколько лет добивался права пройти в "коробке" на параде в День Победы. И когда получилось, это были непередаваемые эмоции.

Для меня это не просто демонстрация нашей военной мощи. Это памятное событие – в годы войны люди с парада уходили на войну и вернулись победителями снова на парад. Это символ единства, сплочения народа и армии.

В этом году, уже находясь в Белгороде, я смог поучаствовать еще в одном проекте. Перед 9 Мая журналисты придумали интересную тему – участникам сегодняшнего конфликта предложили написать письма ветеранам.

Я постарался вложить в эти несколько строк всю свою благодарность и восхищение их подвигом. И понял, что теперь мы знаем его цену гораздо лучше. Появилось чувство единения между нами, такими далекими поколениями. Как будто спустя 80 лет сблизились две эпохи.

- Наверное, и такое понятие, как "патриотизм", вы теперь понимаете иначе?

- Чтить историю предков и создавать историю сейчас для будущих поколений - это и есть патриотизм. Деды сохранили эту землю, и нам ее сохранять дальше.

Пока я здесь, я не позволю вражине на нее ступить. И буду стараться сделать все от меня зависящее, чтобы эта земля процветала. Нельзя жить и ничего не делать для того, чтобы вокруг тебя было красивее, чище, уютнее. Созидание - это единственное направление роста.

- Находясь в тяжелых условиях, почти на передовой, о чем вы мечтаете?

- Наверное, каждый, кто вдохнул этот запах пороха, мечтает о том, что в один прекрасный момент услышит команду "Собираемся домой". Это будет лучшая команда от командира в моей жизни.

Ведь дом для каждого человека - то место, где его ждут в любом состоянии, в любое время года или суток. А все хотят туда, где ждут. Все.

И как бы тяжело ни было, ради этих слов мы сейчас вкалываем и будем пахать до последнего часа. Чтобы вернуться с высоко поднятой головой и знать, что наша работа выполнена как надо.